В 1946 г. я окончил 7 классов и поступил в Харьковскую авиа -спецшколу. Вступительных экзаменов не было, а лишь собеседование по математике и физике. Но была очень серьезная медкомиссия. Отбирали исключительно здоровых ребят для подготовки их в течении 3 лет к поступлению в военные летные училища. Жили мы в общежитии, кормили плохо ( два раза в день). Требования к учебе были высокие, как и дисциплина. Все время хотелось есть. Местные еще терпели, они жили дома, а многие иногородние не выдерживали. Не выдержал и я. Рассчитался и возвратился домой. Пошел в школу, в 3-й класс. Но еще с лета видны были предпосылки надвигающегося голода. Урожай был плохой, в огородах все посохло. Все, что уродило в колхозе, забрало государство. На трудодни дали буквально граммы. Село голодало.
Походил я в школу до середины декабря 1946 г. Дома есть нечего. Хлебных карточек сельские жители не получали. Хлеб получал отец только на себя – 700 гр. на день. Покрутился я, подумал и решил идти учиться в ремесленное училище, где давали 700 гр. хлеба и три рам в день приварок. Выдавали и форму. Иногородние жили в общежитии. Пошел в ремесленное училище, но, оказалось, что туда принимают тех, кому не более 16,5 лет, а мне было 17,5 лет. Я говорил, что мне 16,5 лет, но свидетельства о рождении нет, сгорело с хатой. Без свидетельства не приняли. Пошел в ЗАГС. Там сказали, что для оформления нового свидетельства нужны подтверждения свидетелей, подтверждающих дату рождения, и заключение медкомиссии. Написал я заявления от имени Серафимы Ивановны Яцыны (жены расстрелянного фашистами весной 1942 г, Василия Трофимовича Яцыны) и моей крестной Ефросиний Перебыйнис, подтверждающих, что я родился 15 июня 1930 г. Одна из них – Серафима Ивановна расписалась, а крестная нарисовала крестик, так как была неграмотная. Помню, как я им объяснял, что от них требуется. Крестная сразу согласилась, а вот Серафима Ивановна начала вспоминать, когда же я родился. Говорила: “Ты родився, як була весною велика вода. А коли це було?”. Согласилась, что это было в 1930 г., хотя наводнение было в 1931 г., и тогда родился Николай.
С этими свидетельскими показаниями дошел я в ЗАГС, взял там направление и пошел на медкомиссию. Комиссия подтвердила, что мне 16,5 лет, то-есть, что я 1930 года рождения. Так с этой датой рождения, уменьшенной на год, я и живу теперь.
16 декабря 1946 г. поступил я в ремесленное училище №6 в г.Крюков-на-Днепре. Это училище готовило рабочих для Крюковского вагоностроительного завода. Попал в группу кузнецов свободной ковки. Это была уже последняя группа №24 из всего набора. Наступила голодная зима, а за ней еще более тяжелая весна 1947 г. Помню, осенью к нам приходила Варвара (Варька) Перебыйнис – мать двоих детей, муж которой был арестован в 1937 г, как “враг народа”. Она просила у матери бураков, так как ей с детьми уже нечего было есть. Но мы сами нуждались, и бураков у нас не было. Она ушла, а я до сих пор это помню, У Варвары была возвратившаяся из Германии дочь от первого мужа Мотрена (Мотря). Там, в неволе, она выжила, а дома, на родине, умерла от голода. Умерла и Варвара. Варвариных детей после ее смерти взяли в колхозный патронат, где они выжили, пошли в школу, выучились. Из рассказов односельчан известно, что мальчик окончил техникум, живет Е Кременчуге. Сестра его тоже живет в городе. Я знал этих детей и рад за них, что они выжили и достигли чего-то в жизни. Жили они после пожара в землянке, которая многие годы стояла полуразрушенная и заброшена. Потом на их усадьбе построился Павел Григорьевич Яцына (“Баклажан”), а также Иван Степанович Яцына (Жижа).
Очень трудно было в период того голода. Дома родители продали все, что можно было продать из наших скромных: вещей, другого имущества. Отец и мать позже вспоминали, с каким трудом пережили зиму 1946-1947 гг, внучка Валя – Тонина дочурка. 6 января 1947 г. ей исполнился годик. мать говорила : думала, что не выживет. .Много слышали о голоде в блокадном Ленинграде, где люди варили и ели кожаные ремни. Мы с Алексеем в дни, когда не было чего есть, ели вареную шкуру быка, висевшую на плетне с осени 1943 г. Резали ее на полосы, смалили в печке, очищали, долго варили, после чего ели.
Когда я стал офицером и служил в Румынии (1954-1958 гг.), нам давали инструктивно-методические материалы для проведения политзанятий с солдатами, из которых я узнал, что в 1946 г,, несмотря на трудности, Советское Правительство выделило Румынии, Германии, Польше по столько-то тысяч тонн зерна. Но собственному народу хлеба не нашлось. У меня от обиды слезы навернулись. Ведь в ремесленное училище я пришел с начавшими пухнуть ногами. Изголодался так, что только в военном училище, а это уже был 1952 г., я наелся хлеба.
Родина мать СССР очень жестоко поступила по отношению к своему народу и в отношении меня в частности. По не лучшим образом поступает и теперь Родина-мать Украина, когда в стране вот уже несколько лет подряд умирает людей (в том числе и от недоедания) больше, чем рождается. Об этом власти, особенно политики Украины, всячески стремятся умалчивать. Но о голоде 1932-1933 гг. и 1946-1947 гг. политики нового толка говорят по поводу и без повода, отвлекая народ от современных трудностей жизни.
От голода в 1946-1947 гг. в селах, в том числе и в Кривушах, в основном умерли те, кто прошел фронт, выжил в бою, в плену, на германской фашисткой каторге. В городе меньше людей умирало, там давали хлеб по карточкам. В период голода (осень 1946 г.- весна 1947 г.) в Кривушах умерло 85человека, в основном взрослых. А за четыре года войны погибло 182 человека жителей села. Голод – страшнее войны.
Из ремесленного я приходил домой, В училище мы друг другу давали в долг свои пайки хлеба, чтобы сэкономить и понести домой. Помню, через месяц, как я ушел из дома, я собрался навестить родных. Скопил килограмма три хлеба. Вышел после обеда из училища, дошел до моста через Днепр. Сил идти нет. Поднялся на мост, спрятался за ферму от ветра и мороза и начал есть хлеб. Пришел домой поздно ночью.
Хлеба остаюсь только полбуханки. Сильно поморозил пальцы на ногах. Весной я чаще стал приходить домой. Село нельзя было узнать. Люди все почернели, худые, многие опухшие, стали необщительные, каждый сам себе на уме, каждый думал, как бы выжить. Люди умирают, как и рождаются, в одиночку; каждый спасался, как мог. Когда начали созревать колосья, тем, у кого они были в огороде, стало легче. Срезывали колосья, выминали и варили кашу. За колхозные “колоски” сажали в тюрьму, многих тогда посадили.
6 июня 1948 г. я окончил ремесленное училище и был направлен в прессовый цех прессовщиком на Крюковский вагоностроительный завод. Там проработал почти год. Потом перевёлся в Кременчуг, на завод «Метиз», где работал кузнецом до призыва в Советскую Армию, до 5 мая 1950 г.
О службе в армии, где я прослужил 26 календарных лет, от солдата -механика – водителя танка до подполковника – заместителя командира полка, – это отдельная тема.
Автор: Яцына Виктор Петрович
Заметки, воспоминания, раздумья о судьбах родины моей – с. Кривуши.