Уже третье поколение родившихся после войны вступает во взрослую, самостоятельную жизнь. Но раны, нанесенные войной, незаживающие. Они болят украинскому народу, свыше 8,5 млн. погибших сынов и дочерей, взрывами бомб и снарядов, которые летели на головы тогда еще малолетних
детей войны, заревы пожарищ, которые до сих пор взблескивают в зрительной памяти тех, кому выпало пережить те ужасы. Каждый день редеют ряды фронтовиков, военных вдов, участников трудовых будней войны.
Мы должны лелеять их как национальную элиту, которая олицетворяет мужество и отвагу, самоотверженность и неподдельный патриотизм, и является живым носителем героических традиций народа.
Чтобы не допустить страшного тяжелого времени, нечеловеческих страданий, нужно знать о них не из кинофильмов, а с воспоминаний очевидцев.
На территории Козельщинского района на сегодня проживает 3010 участников войны.
Чтобы не допустить страшного тяжелого времени, нечеловеческих страданий, нужно знать о них не из кинофильмов, а с воспоминаний очевидцев.
На территории Козельщинского района на сегодня проживает 3010 участников войны.
Судьба была к ним благосклонной: им повезло остаться живыми. Ведь больше чем 5000 солдат района не возвратились к своим семьям. Их верные подруги – свыше 500 солдатских вдов, которых не сломали страшные похоронки, которые нашли в себе силы поднять детей, пронести через всю свою жизнь память о самых дорогих людях – мужей, павших на фронте, живы и до сих пор.
Гитлеровцы на козельщанськой земле принесли достаточно бедствия. В период оккупации (сентябрь 1941 года – сентябрь 1943 года) фашисты расстреляли, повесили, свыше 200 мирных жителей. Больше 2300 людей, преимущественно молодых, оккупанты вывезли на каторжные работы в Германию. Часть из них погибла от непосильной работы , кое-кто – во время бомбардировок территории Германии авиацией союзников, а другие после освобождения англо-американскими войсками побоялись возвратиться на Родину и поехали в другие страны.
Михайленко (девичья фамилия – Гаврилець) Марие Харитоновне повезло, живой и невредимой возвратилась домой. Сегодня ей тяжело припомнить все события длинной и бурной жизни, болью отзываются в памяти отдельные эпизоды, так как судьба не всегда была благосклонна к ней, а возможно, время было такое.
В семье Харитона Васильевича и Софии Захаровны было 4 детей: Полина, Харитон, Мария и Ольга. Родителям приходилось прилаживать много усилий, лишь бы дети были накормлены и одетые по человечески. А тут еще беда постигла семью: отец, кормилец и опора семьи, трагически погиб. Поехал лодкой ставить в озере ятерь, чтобы поймать голодным детям рыбы, а его (как говорили потом люди) убили за эту рыбу односельчане Геращенко Явтух и Геращенко Митрофан.
Осталась София Захаровна совсем одна с 4- ма детьми на руках. Выжили дети, только благодаря ее чрезвычайному трудолюбию, любви к детям, желанию дать им счастье, которого не испытала сама.
А могли и не выжить, как и сотни, тысячи подобных украинских семей. Сказать, что не было хлеба – все равно, что не сказать ничего. Урожай был, зерно было. Но было и другое: “буксиры”, была антинародная заготовка. Более всего запомнились “заготовщики” Коршун Софрон, Гаврилець Петр Порфириевич, Корецький Яков, Корецький Афанасий. Самые такие же бедняки, но наделенные какой-не-какой властью, забирали беспощадно все: одежду, зерно, любую
утварь, не жалея ни стариков, ни детей. А на каждого из них дома также ждало до десяти голодных ртов.
В семье соседа вытянули борщ, который варился в печи, высыпали из него навар и забрали с собой. Несчастная семья не знала, что делать и как выжить, но выстояла.
Марии, как и многим тогда юношам и девушкам, выпало побывать в роли каторжника, подневольника – “остарбайтера”. Тот, кто хотя бы один день был рабом, не разгибаясь 10-12 часов, тот по-настоящему может оценить этот ужас. Кто сопротивлялся и был недовольным, а еще когда и открыто высказывался, того, были случаи – расстреливали, а чаще – жестоко избивали и подвергали пыткам. Били куда попало и чем попало: палками, кулаками, рабочими инструментами, ломали ребра, руки, проваливали головы. Из других – высасывали силы по капле.
За статистическими данными на принудительную работу в Германию было вывезено 2,4 млн. украинцев (80% от всего количества депортированных из оккупированных районов СССР в Германию).
Начинали с тех, кто родился в 1920-22 гг., а потом – в 1922-24 гг., а под конец и родившихся в 1924-26 гг.. И чаще всего забирали тех, кто не имел защиты. Первый призыв об отправке на чужбину пришел в конце 1942 года из управы (она находилась в с. Пески Козельщинского района). Староста села Гаврилець Василий Максимович самовольно указывал немцам на пригодную для работы молодежь. Своих детей Василия и Галину всячески спасал и защищал, а чужих направлял на принудительные работы. Сейчас трудно сказать, или его заставляли, или он сам так совершал.
Везли отобранных в Германии, большей частью, до станции подводой, так как 13 км. гнать пешком слишком долго, и не уследишь – убегали.
Знала семнадцатилетняя девушка, которая участь постигнет ее в чужом краю, беззащитную среди варваров – чужеземцев. В селе уже ощутили жестокость новой власти, пренебрежение к себе как к людям низшего сорта. Поздно вечером люди боялись выходить на улицу, так как могли и застрелить.
В отчаянии убежала Мария из дома в отдаленное село Бутенки к своему дяде Корецкому Федору Захаровичу. Но у него, хотя и был он старостой села, долго не засидишься. И когда страх притупился, возвратилась домой. И, наверное, таки стать невольницей. Пришел полицай Корсунь Федор и поставил ультиматум: или ты добровольно поедешь в Рейх, или твою мать расстреляют.
Собрав самое необходимое, простилась с родными. С такими же подневольниками (из села в этот раз забрали 4 девушки – ровесницы и одного юношу) отправилась в неизвестность.
В Германию ехали в холодном товарном вагоне, в котором когда-то перевозили скот. Это были телятники без окон, а где были окна – вешали рядами гранаты. Ребята и девушки как могли поддерживали друг друга. Есть и пить не давали совсем. Только в Польше выдали по несколько яиц. Хозяин лучше относился к собаке, чем конвой к сопровождаемым.
Сколько продолжалось путешествие в “немецкий рай”, как рекламировали в немецких листовках – приглашениях, сказать тяжело, но очень долго.
Вся молодежь из села этой отправки: Сивоконь Ольга Петровна (ныне жительница города Светловодська), Михайленко Любовь Тимофеевна (жительница города Комсомольская), Михайленко Любовь Федоровна (жительница города Кременчуга), Марийка, как стали теперь ее называть, и Сивоконь Иван Алексеевич (покойный) – попали в г. Дуйсборг на сталелитейный завод. Поселили в деревянные бараки, которые отапливались железными, подобные нашим, буржуйками. Пока горели дрова, было тепло. Спасало то, что климат намного теплее, чем на Украине. В казарме размещалось 40 человек, которые спали на двухярусных кроватях.
Матрасы и подушки были набиты соломой, которая быстро перетерлась в порох, а в нем копошились клопы. Никакой санитарной обработки не проводили, поэтому ночи становились еще одним тяжелым испытаниям для измученных и голодных людей. Кормили два раза в день: утром в 9-м часу – шпинат, брюква с червями (и только иногда, в воскресенье, черный картофель и капуста, также червивая, не пригодная к потреблению); и где-то близко 15-ти часов – снова шпинат и брюква (порой в воскресенье – суп макаронный на воде, забеленной молоком). Шпинат был настолько некачественный, зеленый, что его гадко было взять в рот.
И так изо дня в день с ноября 1942 г. до мая 1945 г. Люди ходили худые; как свечки; казалось, что кожа светится насквозь. Марийка к тому времени весила 45 кг. Изнурительная работа на заводе начиналась в 6 часов утра. Работать приходилось возле расплавленного металла, который надо было зачерпнуть ковшом и разлить в соответствующие каморки или формы. После этого охладить водой, составить на специальную железную тележку и повезти на сдачу. Такая работа не для женщины, а тем более не для молодой голодной девушки. Болели руки, ноги, все тело, а больше всего – душа. Не все физически и морально
выдерживали такую нагрузку. Чтобы поддержать силы, “остарбайтерам” вечером выделяли от 100 г. до 200 г. хлеба с тырсою. Давали и мизерные деньги, за которые можно было купить пачку мороженого.
Одно было в Германии хорошо – попасть в больницу. Там и лечили, и кормили больных одинаково, или ты немец, или украинец. Симуляция здесь не проходила.
Полгода жили, не видя за слезами и работой, где солнце сходит, где заходит. Все наглухо забито, замаскированно, за колючей проволокой.
Позднее стали разрешать выходить за пределы лагеря. Шли длинной широкой улицей, чрезвычайно чистой, с аккуратными веселенькими домами по сторонам. Все ухоженное, убранное, как говорили, “вылизанное” руками “быдла”, т.е. подневольных россиян и украинцев.
Немцы женщин приказывали редко. Но мужчинам не было пощады. Наказывали за проступок на заводе, за бытовые мелочи побоями и голодом. Бывали случаи, когда сами “остарбайтеры” забивали голодного товарища до полусмерти за кражу бруска (так называли) черный хлеб. Это было такое испытание, такая борьба не на жизнь, а насмерть .
На нашу землю пришла долгожданная победа. 1418 дней ждали ее. Территория Козельщанского района была освобождена от захватчиков 25-27 сентября 1943 года частями 238-й и 299-й стрелковых дивизий Степного фронта. Но об этом насильно забранные на каторжные работы узнали лишь по возвращении домой, ведь вести из Украины не поступали.
Не знала Мария, что ее брата Харитона также отправили в Германию. Харитон был мальчиком боевым, сообразительным, имел, как говорят, золотые руки. По дороге в Германию мальчик в вагоне смог оторвать доску и на полном ходу выпрыгнуть.
При этом сломал руку, она так правильно и не срослась. Домой беглец добирался под сплошной массой холодного осеннего дождя полураздетым, полуразутым. Только кое-где жалостливые люди откликались на боль раненого мальчика – давали поесть, погреться, обрабатывали руку. Дома вырыл в степи землянку и в ней прятался до дня освобождения. В 1943 году его призвали в части Советской Армии. С боями прошел до Венгрии, где и погиб смертью храбрых. Шел освобождать сестру из плена, как говорил родным.
Но освободили сестру американские войска. Накануне освобождения (за неделю или две) из всех бараков вывели уже крайне обессиленных людей за ворота лагеря и надзиратели погнали в неизвестном направлении. Изнуренные, голодные люди едва держались на ногах, слабых били, бросали в массу людей камни. Дали отдохнуть только поздней ночью. В каком-то лесу дали команду всем разойтись кто куда. В чужом месте, куда пойдешь? Люди снова сошлись вместе.
Где пришло освобождение, никто не говорил, а спрашивать не было когда.
Американские солдаты к освобождённым относились хорошо, жалостливо. Не было ни одного случая, чтобы кого-то обидели, ударили или толкнули.
Совсем другая картина наблюдалась, когда передали освобождённых советским войскам. Солдаты относились презрительно, грубо, обращались только ненормированной лексикой. Особенно обижали девушек с отрезанными селезенками. Сложилось впечатление, которое во всех бедах войны виновны были беззащитные “остарбайтеры”. Поэтому дорогую домой, как и дорогой в Германию, отнюдь нельзя назвать легкой. Скорее трагической, скорбной и вместе с тем радостной до слёз.
Пережив холод, голод, лишени, люди возвращались домой. Остается лишь удивиться, как тот ужас не прибил их к земле. Война прошла железным плугом через сердце, судьбу, жизнь. Она навечно в нашей памяти – общенародной, родственной, индивидуальной.
Вопреки горькой судьбе поколения тех страшных лет сохранило чистоту души, и добро, порядочность.
Тема войны неисчерпаемая. Пусть будущим поколением никогда не придется пережить то, что выпало на судьбу их бабушек и дедушек. Пусть и через поколения наши потомки говорят: “Никто не забыт, ничто не забыто“.
Автор : Михайленко Людмила Антоновна – Старший преподаватель кафедры украинознавства Кременчугского государственного политехнического университета.
Материалы научно – практической конференции “Кременчугу – 435 лет”